Слепцова Евгения Евгеньевна - «Житель блокадного Ленинграда», врач - лаборант санитарно-гигиенической лаборатории по коммунальной гигиене Республиканской санитарно-эпидемиологической станции (1974-2004), награждена знаком «Жителю блокадного Ленинграда», Отличник здравоохранения СССР, Почетный работник госсанэпидслужбы Республики Саха (Якутия).
Родилась я 29.12.1939 г. в городе Ленинграде. Жили мы на окраине города, на Ржевке в частном доме недалеко от железной дороги и военного завода.
Мама и папа работали в городе на военных заводах. Папа болел и домой почти не приходил, так и умер на заводе. Похоронен в общей могиле. А мама всю блокаду прожила в Ленинграде. Меня она оставляла с братиком, ему было 7 лет, а мне около 3-х лет. Во время бомбежек мы прятались на огороде между грядками под досками. В 1942 году голод был особо сильный, и братик голодал, видимо, свой хлеб мне отдавал, я не помню. А потом он умер. Мама не хотела меня отправлять, но оставлять было не с кем, а на работу если на 5 минут опоздаешь, то под трибунал и не считались, что у вас дома.
Мама мало рассказывала о блокаде, она всегда верила, что мы победим. Голодно было, но весной, когда появлялась зелень, все радовались. Ели крапиву, лебеду, всякий зеленый росток. По карточкам давали хлеб, работающим – по 250 грамм, детям 125 грамм, иногда крупу давали.
Вскоре после моего отъезда дом отобрали на дрова, а маму переселили в город. Дали комнату в подвальном помещении, там бегали крысы. Потом переселили в коммунальную квартиру, где жили 15 семей 1 кухня, ванна и санузел. Комната была 12 кв.м.
Мама работала на заводе в цехе, где изготовляли артиллерийские снаряды, каждый по 16 кг веса. И она весь день их укладывала в ящики и на вагонетке отвозила в соседний цех, куда приезжали машины с передовой и перегружали снаряды солдаты.
Меня пришлось отдать в эвакуацию в ноябре 1942 года по льду Ладоги на машине. Я, конечно, ничего не помню, мне было около трех лет. Отдельные вспышки памяти как нас собрали в большом зале, разного возраста, много железных кроватей и на каждой по нескольку детей. А в центре на кровати сидела одна девочка и у нее на голове, как мне показалось, была белая шапочка. А когда я к ней села, то я разглядела, что это не шапочка, а себорея (парша), короста, мне было ее жаль.
Я попала в детский дом на Урале, Свердловская область, Ровденский район. В детском доме часто возникали инфекции, дизентерия, коклюш, стрегущий лишай, нас закрывали на карантин.
Кормили скудно, бульон из рыбных костей, по 1 куску черного хлеба, редко каша пшенная, еще давали в обед рыбий жир по одной ложке прямо в рот.
Еще помню: меня тошнило от запаха в столовой, иногда я даже не могла заходить кушать. Уже будучи взрослой, я узнала этот запах лизола – им проводили дезинфекцию в те годы.
Я закончила 6 классов, когда через Красный крест меня нашел мой двоюродный брат, он был инвалидом войны, привез меня в г. Комсомольск-на Волге. Там я закончила 10 классов. А потом нашлась моя мама (брат нашел). У нее уже была другая семья, двое детей и жили они в коммунальной квартире в одной комнате 10 кв. м. Но я поехала в Ленинград повидаться. Пожила там недолго, закончила медучилище, и по распоряжению приехала в Якутию в 1960 году. Мне было 20 лет. Работала в Абыйском районе медсестрой в больнице, заведующей яслями, потом в санэпидстанции в бактериологической лаборатории. Вышла замуж, родила двоих детей. Переехали в город Якутск. Закончила заочно БГФ ЯГУ. С 1980 года работала врачом-лаборантом в санитарно-гигиенической лаборатории республиканской санэпидстанции. Муж и старший сын умерли. Младший сын с семьей живет в Геленджике.
Декабрь 2019 года.
